Форум » Квесты реального времени » У каждой дороги своя двойная сплошная. Part 2. » Ответить
У каждой дороги своя двойная сплошная. Part 2.
Tasha Ross: - определяется - Tasha Ross, Patrik O'Perry - начало 2014 г. - они оставили друг другу вполне приятные воспоминания и разошлись с тем, чтобы больше никогда не пересекаться на трассе Жизни. Но Судьба решила по другому...
Patric O'Perry: - Пожалуй. - согласился Пэт, ухмыльнувшись. Он сам никогда не пытался играть в обольстителя-Казанову, зная, что не сможет жить в этом образе, да и мордой особо не вышел, любовные забавы ему были ни к чему - Патрик предпочитал забавы плотские, они в пути были полезнее. Впрочем, даже они могли стать неплохой привычкой, как в случае с Ташей; привязанность не означала любовь, но была немногим хуже. Только это вовсе не значило, что любви вовсе нету. - Конечно, есть. - даже не давая себе времени на удивление ответил Патрик, не отстраняясь от неё, хотя и не став лезть - было явно, что свой вывод Таша сделала не просто из своей детского упрямства. Более взрослой он её, к счастью или несчастью, не делал, но бередить ей душу вопросами он тоже не хотел. Патрик верил в любовь - может быть, и не в ту, что воспевают педрильные поэты, приторные романы и слезливые мелодрамы, но куда уж было без неё? Любовь к женщине, только за то, что она рядом, к братьям, за то, что они всегда поддержат, к своему мотоциклу, за то, что никогда не подведёт, и к свободе - за то, что она вечна, если этого хочешь... Байкеры не привыкли стесняться в своих чувствах, да и пытаться отвернуться от них - тоже. - Я люблю тебя. Иначе выгнал бы. - чёртова правда - выгнал бы ещё в первый раз, как она попыталась раскрыть рот в зале его клуба. Впрочем, он и спать бы с ней не стал, если бы ничего к ней не почувствовал - не сегодня, ещё в баре полгода назад.
Tasha Ross: Таша вздрогнула в ответ на его слова. И впервые за время их знакомства, в ее глазах сверкнули обычные женские слезы, без злости и холода. Ее пальцы легли на его губы, словно не давая ему говорить дальше, или желая запихнуть обратно вырвавшиеся опасные слова. - Не говори этого... не смей... - Он не мог знать, что у нее эти слова прочно завязаны с болью, недоверием, смертью. Что она в последний раз такие слова слышала как толчок на выполнение жесточайшего задания, сломавшего ребенка внутри нее, и заставившего запрятаться в жесткий кокон, и они же стали рефреном жестокости того, кто дрессировал ее как дикого звереныша. - Это только похоть... - Она убеждала в этом скорее саму себя, нежели Патрика. В ее голосе еще звенели слезы, и звучала неуверенность в своих словах. Она не готова была всерьез принять его признание, не хотела снова ощутить боль предательства и горечь ненависти, пришедшей на смену любви.
Patric O'Perry: Патрик не собирался быть серьёзным - в том смысле, который подразумевала Таша; иначе он соврал бы. Конечно, он не чувствовал к ней ничего возвышенного в общем понимании, а связь их была исключительно физической привязанностью - зато какой силы! Он не понял, к чему вдруг её слёзы, не ожидая подобной реакции на свои слова, в целом, довольно безобидные. - Ну и что это у нас за сырость? - он осторожно коснулся её лица, стирая её слёзы, и затем мягко положил ладонь на её щёку. Было ясно, что его слова вызвали такую реакцию не случайно, и какой бы Таша не казалась девочкой - дерьма в жизни она уже хлебнула порядком; видимо, и такого его сорта - тоже. Вот только забывала о том, что не стоит зацикливаться на прошлом, если не хочешь, чтобы оно стало и настоящим, и будущим. Пэт это понял уже довольно давно и воспринимал как должное - а если бы не понял вовремя, то наверняка его пепел развеяли бы уже по ветру где-нибудь в Майами. - Она и есть. - согласился он, кивнув. Похоть вполне могла быть любовью в его понимании - одним из видов. - И что?
Tasha Ross: - Сейчас пройдет... - Тихо сказала Таша, ощущая как высыхают слезы. Сейчас она ощущала себя просто женщиной, не готовой услышать о чувствах мужчины, от которого она просто не ждала такого. Она хорошо понимала, что их влечение не произростает из обычной физиологии - слишком остро они реагируют друг на друга, но слышать от него о любви, пусть даже в обличье похоти, она совершенно не хотела. - Докажи... - Она знала только два способа забыться - секс и смерть. Убивать она не хотела, желание же принадлежать мужчине еще играло в ее крови после столь стремительно оборванной игры. Подавшись вперед, она прижала его ладонь к своей щеке и жадно поцеловала, не желая слушать возражений. Вторая же рука вернулась на его бедро, соскользнула к ширинке, и довольно ловко расправилась с молнией. Она не хотела давать ему возможность отказаться.
Patric O'Perry: Он ничего не понял. Да и не стремился, не собираясь лезть в её личную жизнь - потому что знал, что ему там делать нечего, ибо вся их любовь и была не более, чем страстью, крепкой и терпкой, как хороший коньяк, и своё будущее совместно они строить не собирались - Таша это дала понять ясно, Пэт не настаивал, обоих это устраивало. У него тоже за спиной было много того, чего не следовало знать не то, что малознакомой девице, но даже и некоторым из братьев. - Сейчас докажу... - промычал он ей в губы, жадно отвечая на её поцелуй и чувствуя, что утопает в нём, таким резким он показался после того, как он успел остыть за то время, что Таша отходила от своего внезапного наплыва депрессии. Но от этого было ничуть не хуже, даже наоборот, вкус её ласки менялся довольно необычно... Патрик подался вперёд, обняв её и увлекая на постель, не разрывая поцелуя, и легко избавляясь от джинсов вместе с трусами, оставаясь только в своей жилетке. Рука проникла под футболку, лаская кожу под ней, но не торопилась снимать её с Таши, чтобы не пришлось разрывать поцелуй слишком рано...
Tasha Ross: Она тяжело задышала ему в губы, когда привлеченная к нему, она ощутил под своей ладонью живую плоть, а не жесткую ткань джинсов. Она совершенно не хотела чтобы он понял ее и тем более, пожалел. Таша ненавидела и боялась жалости, считая ее едва ли не сильнейшим оружием против многих. И сейчас стремительно пыталась забыть в пожаре наслаждения все, что могло прийти ей в голову за время их короткого разговора. Похоже, его братьям снова предстояло слушать ее стоны, во всяком случае лаская его член, она сама заводилась так, что казалось просто взлетит сейчас, проломив потолок, и забыв о вновь разболевшемся бедре. Впрочем, боль снова был лишь изысканной приправой, как и голод, вновь отошедший на второй план. Сейчас она был самкой, безумно хотевшей своего самца, и готовой разорвать кого угодно за попытку отвлечь их. Тонкие пальцы в настойчивом массаже прошлись по его органу, придавая ему твердость, и футболка ее снова оказалась задранной, раскрывая ему новое наслаждение, словно заставляя его взять ее без прелюдий. Жестко и жестоко.
Patric O'Perry: Кальций питает и зубы, и ногти, и потому в её руках Патрик вновь почувствовал себя не слишком уверенно, правда, на данной стадии эта ограниченность больше заводила, чем пугала, а её движения хоть и заставляли вздрагивать, но не от страха. Пэт продолжал дразнить её грудь под футболкой, на этот раз не отвечая ей тем же ходом, как в душе, словно будучи согласен на ту игру, что она навязала, и хотел взять её не разогретой; только вот для этого было неплохо для начала и вырваться из её пальцев. А это было сложно сделать так, чтобы не подарить ей свой орган насовсем... Он попытался освободиться, двинувшись в её руках, и по-волчьи переместив поцелуй с губ на шею, усилив его до той степени, чтобы на коже остался ещё один засос, и затем чуть ли не зубами обласкав кожу, когда двинулся ещё раз, снова попытавшись вырваться из её хватки и дать ей то, что она от него хотела. Пэт почувствовал себя заведённым мотоциклом, который был готов сорваться с места, но ему не давали этого, поставив на тормоз и только выкручивая ручку газа раз за разом, заставляя мотор реветь вхолостую, нагреваясь - при том, что резина оставалась холодной. Кажется, вообще ледяной... отпустив её шею, он за полсекунды стащил с неё футболку, положив её на подушку под её голову.
Tasha Ross: Она не хотела уступать ему в жадности желания, движения, при этом силясь не расцеплять пальцев, упорно нагонявших крепости его телу. Ей безумно хотелось отдаться ему без задержек на прелюдии и ласки, вырвать у него боль, которая сильнее чем боль душевная, и способна заглушить этот тихий ад. И сама не давала ему свободы, судорожно как зверек, приводя его в состояние стояния, заводя и заводясь все сильнее, и скользя свободной рукой то по коже его жилетки на спине, то по его груди, оставляя мелкие царапинки, и хрипло вскрикивая и постанывая от переполняющего ее жестокого возбуждения.Возможно это было извращением, но она хотела только так сейчас, и давала это понять, наконец расцепляя пальцы, и давая ему полную свободу действий.
Patric O'Perry: Пэт прижимался к ней всё плотнее, оставляя следы от поцелуев то на шее, то на плечах, то на груди, пытался потереться об её тело кожей своей жилетки, но ему мешали её руки; её стоны оставались шумом в ушах и сказывались на ритме сердца, гулко отдаваясь по всему организму, мерно погружавшемуся в хаос пожара страсти, подкреплённый следами, которые она оставляла своей рукой на его коже, и кровь, вытекающая из царапин, обжигала его, заставляя ещё сильнее прижиматься к ней и ласкать её тело, которое казалось сейчас несоизмеримо холодным по сравнению с ним, но при этом не таяло и не тушило его огня. Он подхватил её под бедро, заставляя сильнее раскрыться себе навстречу, чуть прижимая ногу Таши, словно боясь, что она вернётся в прежнюю позу, и только тогда, почувствовав свободу, вошёл, вжимаясь в неё всем телом и едва не впившись зубами в её плечо, чувствуя, как вспыхнул огонь, охватывая все органы, все нервные окончания и заставляя кровь вскипеть в жилах.
Tasha Ross: Она больше не сдерживала себя, не приглушала стоны с того момента, как он занял главенствующее положении в их играх. Тело покорно выгнулось ему навстречу, закушенные губы выдали громкий стон, теперь уже явно слышимый даже на первом этаже, не то что в коридоре, где кого-то мимо нес черт - ее сознание на грани наслаждения отметило незнакомые шаги, но тело настолько властвовало сейчас, что ей было наплевать, даже если кто-то бы вошел в комнату. Хрипло застонав, она впилась губами в его плечо, с силой подаваясь вперед, и ощущая его тело как комок разгоряченной лавы. Если для него она была холодна, то Таша ощущала байкера, и сходила с ума от этих безумных ощущений, усиленных не слишком увлажнившимся лоном, и создающим едва ли не эффект насилия.
Patric O'Perry: Их игра сейчас была жёсткой, но от того не становилась менее сладкой, жёсткость только придавала ей пикантности, как риск быть разбившимся на полной скорости перчил препятствиями на дороге, требуя напряжения всех сил, чтобы не разбиться, так и здесь поездка напоминала путешествие через заброшенный каньон - по жаре, со стёртыми покрышками и полупустым баком, но во всю скорость. И испарявшаяся кровь дурманила голову, как наркотик, но притом только повышала тонус тела, позволяя достигнуть максимальной силы. Патрик практически вжал её в постель, ловя губами её губы, и не торопясь повышать скорость, чтобы секс не был слишком жёстким, позволяя ей прочувствовать всю его длину и силу, почти что борясь с ней, как с природным явлением, но не пытаясь подчинить её своей воле. И обжигаясь об её кожу, продолжал ласкать её ладонью и губами, чувствуя под ней напряжённые крепкие мышцы Таши, заводясь от этого ощущения ещё сильнее. Жёсткость мышц удивительно органировала с казённостью кровати и окружающей обстановкой, превращая игру если не в насилие, так во что-то запретное - уж точно. А запретные плоды всегда были самыми сладкими... даже если они ядовиты.
Tasha Ross: Таша, похоже, решила свести своими криками с ума тех, кто оставался внизу. Абсолютно не сдерживаясь, впиваясь в его плечи пальцами, судорожно скрюченными от неудержимого желания отдавать и забирать, практически вырываясь и снова с безумной отдачей отдаваясь его телу, его желанию, становившемуся единым с ее желанием, и закипавшего в гремучую смесь ледяного безумия. Таша снова выгнулась и вскрикнула, закусывая бледные губы до капелек крови на нежной коже. Его жесткость была лучшим афродизиаком, и она словно старалась подгонять его помогая бедрами и все сильнее вжимаясь в него, сжимая пальцы, соскользнувшие с плеча в его волосы, одновременно и притягивая и оттягивая его от себя, причиняя боль и сама изнывая от наслаждения и боли с которой он входил в ее слишком напряженное, для обычного соития, тело.
Patric O'Perry: Патрик хрипло выдохнул, почувствовав боль даже сквозь жар возбуждения, но тут же забыв о ней, сливаясь с ней следующим сильным движениям и почти наслаждаясь тем, как её стоны хлещут по его ушам, оглушая его, но недостаточно сильно, чтобы заглушить скрип кровати и шум кипящей крови, встречающейся с воздухом, становясь единым целым с ним и заполняя комнату этим воздушным коктейлем, из-за чего становилось душно, несмотря на то, что снаружи температура была минусовой. И даже задыхаясь в дыме их огня, покрываясь потом от жары и напряжения, Пэт продолжал двигаться, уже почти не контролируя ни себя, ни её, ни ласку, ни жёсткость, просто отдавшись их соитию с головой и пустив их заезд на автопилот, позволяя себе просто наслаждаться опасной и захватывающей дух поездкой. Опустившись, рука почти что вцепилась в её ягодицу, делая следующее движение ещё сильнее и жёстче, и дольше, помогая Таше почувствовать максимальную отдачу и мощь; одновременно Патрик рванулся к ней, едва не оставив ей пучок своих кудрей в ладони, впившись в её подбородок безгранично сильным поцелуем, словно намереваясь прокусить её кожу.
Tasha Ross: Она боялась снова уснуть от переутомления в душе , но сейчас ей было наплевать на все - она с яростью молодой волчицы отдавалась Патрику, стремясь еще сильнее, еще болезненно и бесконечно сладко ощущать каждое его проникновение, вскрикивать, стонать и хрипло называть его имя, словно это могло усилить ее ощущения, сделать их жарче, полноценнее, запечатлеть их тела друг в друге. Таща всхлипнула от наслаждения, когда Пэт впился губами в ее дрожащий подбородок и резко дернула голову вниз, чтобы спиться в его-губы жадным, бесконечно сладким и жарким поцелуем вампира, что бы ему в губы издать первый крик безумного наслаждения, которое накрыло ее вместе с первым оргазмом.
Patric O'Perry: Кажется, он чуть не оголил ей кость на подбородке, когда Таша вдруг мотнула головой, но едва успел подумать об этом, когда снова почувствовал её вкус на губах, с головой погружаясь в новый слой водоворота страсти, чувствуя, что его кожа будто вспыхнула и начала гореть, поджаривая всё тело и весь организм на жестоком огне, и кровь заставляя шипеть, как растительное масло на сковороде. Только этой сковородой был он сам, и сам обжигался о себя, и о Ташу, продолжая двигаться с силой и постепенно, но верно, ускоряя ритм их огненного танца, сходя с ума от силы, напряжения и наслаждения, лаская её губы почти жестоким по своему напору, но искренним и страстным поцелуем. Ладони резко прошли вверх по напряжённому и влажному телу, сжав грудь, чуть вдавливая их в тело девушки, словно повторяя следующее движение и усиливая его, пытаясь добавить перца и сахара и без того в довольно острый и приторный момент, когда она кричала так, что слышал, казалось, не только клуб, но весь район, и кровь чуть только не хлестала из едва барабанных перепонок, с трудом выдерживающих этот крик, а горящее тело было на грани перенапряжения и удовольствия.
Tasha Ross: Равнодушная и скупая на эмоции в обычной жизни, Таша в постели становилась живым огнем, способным сжечь кого угодно. В постели же с Патриком ее заберет желание и эротическое наслаждение, казалось становилось взрывным напалмом, который невозможно ничем заглушать, невозможно затушить, и он оставляет страшные неизлечимые раны. Тяжело дыша, хрипло втягивая в легкие жаркий, словно лишенный кислорода воздух, еще не пришедшая в себя Таша тем не менее не отпускала от себя Патрика, прижимаясь к нему, жадно целуя и не пряча текущих от перенапряжения слез. - Любимый... - русское слово вылетело с губ раньше, чем она поняла как его назвала.
Patric O'Perry: Кажется, что в организме что-то всё-таки взорвалось, не выдержав напряжения, и вся его конструкция вдруг перестаёт функционировать и подчиняться командам, но вместе с тем, не чувствуешь ни боли, ни ущерба, лишь ощущение свободного падения - но не вовсе безграничной пустоты, пустота имеет своё дно, вполне материальное и ощутимое при падении, как точка невозвращения, как дверь из охваченного пожарищем мира, возвращающая в реальность лишь с ожогами и медленно проходящим теплом... Патрик улёгся рядом с ней, стараясь не задеть её больных мест и мягко отвечая на её ласки, прижимаясь к ней, но пока скорее на автомате поддразнивая её, чем желая продолжать игру, на которую уже не было так много сил, как вначале, тем более, что для Таши как будто и предыдущая ещё не совсем закончилась. - Если и дальше продолжишь общаться на русском - я куплю разговорник... - ухмыльнулся он, мягко касаясь губами ещё щеки, втягивая с кожи её слёзы, будто сам стыдился их. Пэт не шутил - если бы Таша совсем забыла английский язык, он бегом побежал бы за словарями, по крайней мере для того, чтоб не потерять возможность такого первоклассного секса, как был у него с ней.
Tasha Ross: - Не надо. - она слабо улыбнулась. Слушать Патрика, коверкающего ее родную речь, она не хотела, к тому же была безумно рада, что он не знал русского языка и не понял, что именно она сказала. Ей еще предстояло понять, почему отрицая существование любви, не желая слышать о ней от Патрика, она в порыве страсти назвала его любимым. Она расслабилась, все еще не желая его отпускать, словно он мог уйти от нее и бросить ее в таком состоянии, в растерянности и вымученности. Таша ощутила наконец, что бедро болит не от напряжения - рана на бедре потемнела, и сочилась мелкими каплями крови. - Я не хочу уходить...
Patric O'Perry: К счастью для неё, Патрик ещё не увидел того, что её бедро вновь кровоточит, иначе уже не слушал бы, что она сказала, хоть на английском, хоть на русском, и пошёл бы сразу за доктором, разорвав их идиллию безжалостно и убедив себя в том, что она ему не слишком-то и нужна; да и ей, если очередной их занос обратился такими последствиями. А пока он был в неведении - он мог продолжать мягко ласкаться к ней, гладя по остывающей коже, покрытой испариной и следами от их игрища, уже зная, что они скоро растают. - Тебя никто и не гонит, пока. - пока - потому что если Таша надумает остаться надолго, её хамство терпеть здесь не будут. И Пэту самому придётся выставить её за дверь, пока она не стала причиной междоусобиц в клубе. А они обязательно последуют, если кто-то либо усомнится в авторитете президента, положившего глаз на роковую женщину, либо попытается разобраться сам, вызвав ещё более широкий резонанс. Единственная женщина в мужском сообществе может оказаться бомбой на подводной лодке - потому и считалось, что она к несчастью на судне.
Tasha Ross: - Я сама не смогу остаться, не дольше чем смогу уехать. Может я и далеко не подарок, но быть для вас замедленной бомбой не хочу м не могу. - Ее ладонь коснулась щеки Пэта, ласкаясь, с необычайной нежностью п теплом. Чтобы он не чувствовал к ней, чтобы она не говорила о своих чувствах, Таша была ему благодарна, и не только за спасение и приют, но и за то, что жал ей снова ощутить себя желанной и нужной, без каких-либо условий. - Меня не перестанут искать, да и бизнес мой не терпит простоя Но уходить не хочется. - она прижалась к нему, сдавленно выдыхая от боли.
полная версия страницы